«Арабский мир находится в таком состоянии, что нельзя исключать ничего»

17 февраля в Высшей школе экономики состоялся круглый стол «”Революции” на Ближнем Востоке и Северной Африке: иллюзия или реальность?». Известные российские арабисты попытались проанализировать и выявить причины социальных и политических волнений, охвативших этот регион мира.

Слово «революции» в названии дискуссии не зря было взято в кавычки. Многие выступавшие не склонны были рассматривать происходящее в странах Магриба и Ближнего Востока как полноправные революции. А модератор круглого стола — заместитель заведующего кафедрой всеобщей и отечественной истории ВШЭ Алексей Рябинин — и вовсе констатировал, что экспертное сообщество не торопится предлагать качественный анализ ситуации: «Сейчас превалируют журналистские оценки, никто из экспертов не хочет давать прогнозы, потому что никто не хочет снова обжечься». Алексей Рябинин напомнил, сколь радужными были в свое время оценки Исламской революции в Иране, свергнувшей коррумпированный режим шаха, и насколько ошибочными оказались прогнозы относительно установленной в Алжире военной диктатуры. Осторожность в прогнозах на сей раз оказалась тем более уместной, что уже после завершения круглого стола стали приходить сообщения об эскалации напряженности в Бахрейне и начале массовых расстрелов демонстрантов в Ливии.

Катализатором «парада» народных восстаний, как известно, стали события в Тунисе. «Никто не ожидал, что все начнется с этой страны, где был достаточно высокий по региональным меркам уровень жизни», — призналась профессор МГУ Мария Видясова, специалист по истории стран Магриба. По ее словам, социально-экономические проблемы, связанные с разрывом в уровне развития между прибрежными и внутренними территориями страны, а также высокой безработицей среди образованной молодежи, существовали на протяжении почти полувека. И для того чтобы понять, почему эти проблемы выплеснулись наружу именно сейчас, необходим «более глубокий социально-психологический анализ, чем традиционные попытки объяснения». Относительно будущего Туниса существуют оценки не только алармистские, предсказывающие рост влияния исламистов, но и оптимистические: Тунис может стать первой демократической республикой на Ближнем Востоке. Мария Видясова напомнила, что именно в Тунисе в 1976 году впервые в арабском мире образовалось движение «Лига за права человека». «Может быть, наконец состоялся переход количества протеста в качество? — предположила эксперт. — А, может, это действительно четвертая волна демократизации?»

По мнению профессора кафедры всеобщей и отечественной истории ВШЭ Вадима Дамье, специализирующегося на истории и психологии протестных движений, выступления в Тунисе и Египте начались с социально-экономических требований, которые только затем перешли в политические. Причем в Египте наиболее активно проявило себя «поколение интернета», молодежь, «вооруженная» современными информационными технологиями, которая устанавливала связи с либеральными египетскими политиками и своими «идейными союзниками» из тех стран, где успехом завершились революции против авторитарных и коррумпированных правителей (например, Сербии). А для лучшей организации протеста были использованы даже ресурсы футбольных болельщиков.

«Интересно и то, как сейчас в разных арабских странах позиционируют себя исламисты — они не заявляют о своем намерении бороться за власть, — отметил Вадим Дамье. — Они предпочитают переждать, предоставить новым властям возможность провалиться — и только потом выступить самим. Они не хотят повторить ошибку с Алжиром, где в свое время выступили слишком рано и «нарвались» на реакцию военных».

При анализе ситуации в Египте следует отказаться от стереотипа о том, что это «бедная и отсталая страна», уверен научный сотрудник Института востоковедения РАН Владимир Беляков, долгие годы работавший в Египте. «Все разговоры про два доллара в день, на которые живет египтянин — это клише для впечатлительных европейцев, да и вообще два доллара в Египте — это не то же самое, что два доллара в России», — считает он. По словам эксперта, Египет в последние годы «быстро шел вперед». В 2004 году в правительство вошли молодые бизнесмены, друзья сына президента Мубарака, которые «сумели привлечь иностранные инвестиции, поборов застарелую египетскую бюрократию». Нарастал средний класс — и именно он начал бунтовать.

Владимир Беляков полагает, что ситуация в Египте «взорвалась» по нескольким причинам. Во-первых, благодаря «тунисскому импульсу». Во-вторых, из-за отсутствия политических реформ. Режим чрезвычайного положения, введенный когда-то для борьбы с исламистами, вопреки обещаниям президента Мубарака был отменен лишь частично. Также не состоялось перераспределение полномочий между президентом и парламентом. «И, конечно, фантастическими по своему безобразию были последние парламентские выборы», — добавил эксперт. Все это привело к тому, что между дряхлеющим правящим режимом и молодежью, привыкшей к открытым границам и свободному распространению информации в интернете и на десятках спутниковых телеканалов, произошел полный разрыв. Во главе государства стояли «такие пожилые люди, которые и представить не могли, что интернет и социальные сети сыграют такую большую роль в их свержении».

Однако Владимир Беляков не уверен в окончательном демонтаже прежней системы власти в Египте: «Что будет дальше — вопрос. Оппозиция в Египте так же едина, как у нас Немцов с Лимоновым: одно дело дружить против Мубарака, другое — попытаться построить будущее страны. Многое будет зависеть от позиции армии, которая является частью прежнего режима и не заинтересована в его полном разрушении».

С тем, что революции в арабском мире еще не свершились, согласился старший научный сотрудник Института Востоковедения РАН Борис Долгов. Он полагает, что «горючая смесь» из молодых безработных людей (а безработица была особенно высока среди дипломированных выпускников вузов) должна была рано или поздно вызвать в этих странах социальный взрыв. «Но это пока именно взрыв, а не революция, потому что смены общественно-политической формации не случилось», — отметил он.

«Мы все еще с марксисткой точки зрения смотрим на революцию, — посетовал главный научный сотрудник Института востоковедения РАН Леонид Алаев. — На самом деле мы не можем прогнозировать, чем сменятся авторитарные режимы арабского мира. Давайте не испытывать иллюзий — все может быть, все может повернуться в обратную сторону».

«Страны Ближнего Востока находятся в переходном состоянии, они полусовременные, там существует конфликт отсталости и полусовременности», — отметил, в свою очередь, профессор МГУ и Восточного университета Александр Яковлев. Он считает, что от угрозы установления фундаменталистских режимов остался лишь «штамп исламизма», нанесенный когда-то на ближневосточный регион. По его словам, исламизм проявлял себя, когда были слабы другие факторы, но теперь он «не отвечает новым потребностям общественного развития» и должен смениться другой концепцией социального устройства.

Не склонен недооценивать организационные и пропагандистские возможности исламистов заведующий отделом сравнительно-теоретических исследований Института востоковедения РАН Роберт Ланда. Причины взлета исламизма, напоминает он, были не религиозные, а социальные и исторические. Мусульманские деятели начали использовать ислам как средство идеологической борьбы с наступавшей по всем культурным и экономическим фронтам Европой еще во времена Средневековья. После краха Османской империи концепция панисламизма сменилась исламским национализмом, который добился независимости арабских стран от Европы, но оказался экономически несостоятельным. В результате многим арабским государствам вновь пришлось полагаться на экономическую помощь Запада, что было использовано новым поколением исламистов как очередное доказательство наступления «неверных» на ислам. Исламизм в своих попытках противостоять образу жизни и мышления, принятому в открытом мире, стал в некотором роде «наследником» марксизма. При этом подпольная исламистская сеть, пронизывающая весь ближневосточный регион, тесно связана с диаспорами, проживающими в Европе, а по ее каналам идет активное перемещение оружия, денег и идей, считает Роберт Ланда.

По его мнению, революциями все происходящее в Северной Африке назвать нельзя: «Никакой смены характера общественного устройства не происходит, и очевидно, что таким путем она и не произойдет». Между тем, нельзя исключать, что в Египте был совершен тайный военный переворот, и армейская верхушка заставила президента Мубарака уйти с поста несмотря на его намерение дождаться сентябрьских выборов. Непростой остается ситуация в Алжире, президент которого «проводит политику, единственно возможную для сохранения относительного спокойствия в своей стране». Вне зоны конфликтов пока остаются страны с монархическими режимами и нефтедобывающие страны, за исключением Бахрейна, где давно накапливались противоречия между находящимися у власти суннитами и большинством шиитской населения, а также Ливии. «Но думаю, Каддафи вряд ли будет устранен, хотя сейчас арабский мир находится в таком состоянии, что нельзя исключать ничего»,  — предупредил Роберт Ланда. И последующие события подтвердили опасения эксперта: в Ливии под контроль оппозиции перешли несколько городов на востоке страны, а целый ряд дипломатов и других высокопоставленных ливийских чиновников открыто осудили применение силы против населения.

По завершении круглого стола свое мнение о возможных сценариях развития событий в ближневосточном регионе высказал заместитель заведующего кафедрой всеобщей и отечественной истории ВШЭ Алексей Рябинин:

– Дальнейшее развитие ситуации будет зависеть от того, как скоро и в каком состоянии на выжженном авторитаризмом политическом пространстве появятся (или не появятся) негосударственные политические институты — политические партии, выражающие интересы различных социальных групп. Возникнут ли в каждой из «взбунтовавшихся» стран общенациональные лидеры, готовые взять на себя ответственность не только за судьбу своего клана или региона, но и за всю страну? Как поведут себя исламисты: смогут ли «братья-мусульмане» и подобные им фундаменталистские организации в других странах Ближнего Востока освободиться от экстремистского крыла, эволюционировать в сторону более умеренного исламизма наподобие Партии справедливости и развития в Турции и влиться в легальный политический процесс? Верны ли суждения некоторых авторитетных экспертов, в частности, Мирского, Малашенко, Игнатенко, о конце «политического ислама», якобы, не достаточно организованно проявившего себя в последних событиях на Ближнем Востоке?

Что касается меня, то я полагаю, что быстрый переход к демократии на Ближнем Востоке вряд ли возможен. С моей точки зрения, это будет долгий путь, когда одни достаточно жесткие авторитарные режимы будут сменяться другими авторитарными режимами, но менее жесткими, постепенно допускающими к участию в политическом процессе более или менее независимые политические партии. Главное состоит в том, чтобы требования таких партий не были экстремистскими, а военные — я полагаю, что именно военные будут какое-то время удерживать власть — включали в политический процесс умеренные силы.

О сложности политической ситуации на Ближнем Востоке говорят и события в Ливии. В свое время Каддафи впервые сформулировал «третью мировую теорию», в соответствии  которой  в Ливии вводилось «прямое народовластие». Власть передавалась локальным народным конгрессам, промежуточным народным конгрессам, вершиной деятельности которых являлся Всеобщий  народный конгресс, который, правда, не имел права корректировать  решения низовых  конгрессов, а представлял собой нечто вроде редакционной комиссии. В общем, в Ливии сложилась политическая система, подобная власти советов  в СССР, что упраздняло какую-либо  политическую жизнь. Власть Каддафи укрепляли и найденные во второй половине 1950-х годов богатейшие запасы нефти и газа — самые крупные в Африке. Однако сорок два года диктатуры не проходят бесследно. Следует обратить внимание на то, что  основные запасы нефти сконцентрированы именно в восточной части страны — в Киренаике, откуда и началось движение протеста. Я полагаю, что без пролития большой крови Каддафи не уйдет. Вполне возможна гражданская война в Ливии, а еще вероятнее, на мой взгляд, раздел Ливии на два государства – Триполитанию и Киренаику. В этом случае Каддафи лишится контроля над запасами углеводородов и вынужден будет корректировать политический курс в соответствии с изменившейся экономической ситуацией.

Олег Серегин, Новостная служба портала ВШЭ